
(Окончание. Начало в №1 «Псковской провинции» от 13.01.16: "Храмов настроить можно, но само здание никого не спасёт")
- В Великих Луках почти нет храмов. В прошлой своей епархии вы начали программу «Клинцы-20»: планировали построить 20 храмов. Что-то подобное возможно сегодня?
- Мы там построили 8 храмов и кафедральный собор начали строить. Здесь же очень серьёзно прошлась война, и почти все храмы были разрушены. Только сохранилась одна маленькая Казанская церковь, которая существовала ещё во времена прошлой Великолукской епархии. Вознесенский собор тоже был обезображен: там какая-то база была, склад. Ну вот от него что-то осталось, его удалось восстановить. Мы сейчас начали работу по храму на Успенском Коломенском кладбище, готовим документы. В епархиальном здании на 3-м этаже был храм Святителя Николая Чудотворца. Он тоже постепенно оживает, уже приход есть, службы начались. Но до благоустройства ещё далеко, много проблем, поскольку это историческое здание. Тем не менее, уже 4 храма мы имеем здесь. Такие планы, а уж там, как Господь поможет.
- Но программы по 20 храмам сейчас уже сложно начать?
- Да, это уже сложно. Это уже, можно даже сказать, придётся отложить. Реалии не позволят этого сделать.
- Владыка, вы интересуетесь работой со старообрядцами?
- В Клинцовской епархии был старообрядческий центр в Новозыбкове. У нас Патриархия, а там - Архиепископия. И даже два течения было. Надо сказать, что «беглопоповцы» - это Старообрядческая Древлеправославная церковь - очень замкнутые, с ними сложно иметь общение. Только иногда на официальном уровне у главы администрации встречи бывали. Дичатся они, сложно найти контакт. А вот «белокриничные» - те более общительные. Там был священник адекватный, с ним можно было иметь какие-то отношения. В основном они сводятся к очень слабым контактам. Здесь же нет старообрядцев. У них всё не очень хорошо, эта архаичность уже не удовлетворяет современных людей. Смешанные семьи появляются, и они потом переходят к нам. Собственно говоря, с них же все «прещения» сняты ещё на соборе 70-го года. Не надо их никаким чином принимать, они могут просто приходить в наши храмы. Бывает, приходят. Ассимиляция идёт.
- Вам интересна работа с другими христианскими церквями?
- Мы же не занимаемся прозелетизмом, чтобы обращать католиков. Как любые христиане, мы должны в мире жить и с католиками, и с любой другой религиозной конфессией или общиной. Как и должно христианам делать. Враждовать мы не должны, никого Христос к этому не призывает. «Христос - Мир наш», - говорят апостолы. Поэтому со всеми нужно иметь братское доброе общение. Они, если увидят в нас добрых христиан, то кто-то, наверное, и присоединится к нам.
- В монастыре в Брянской области вы ещё в девяностых открыли Центр для наркозависимых...
- Реабилитационный центр. Эго первая обязанность церкви. Помогать. Больным, страждущим, немощным. Сейчас все возможности есть для того, чтобы Церкви служить народу своему. Вот таким свойственным ей образом. Как было построено в царской России? Вся благотворительная, социальная деятельность была в руках Церкви. Сейчас это не всегда возможно, в основном, по материальным, меркантильным соображениям. А вот посещать такие заведения с целью как-то подбодрить, утешить людей, укрепить их, можно. Многие нуждаются просто в добром слове. Мы приходим к ним, потому что нельзя иначе, это прямой долг. Смотрите, Христос же всех принимал. К нему больные, слепые приходили, блудницы, разбойники - всех принимал и обнимал своей любовью. Так же и Церковь должна делать, потому что она наша мать, а мать всегда своих чад любит и жалеет. Иначе что, мы здесь помолились - а где добро? Скажем, на Страшном суде, читаем в Евангелии, ведь Господь не спрашивает, сколько мы молились, постились, поклонов сделали. А спрашивает о делах добра. Сказано: посетил в темнице человека? Болящего посетил, поддержал? Накормил голодного? Это мы должны прежде всего делать.
- Ваш духовник отец Серафим (Тяпочкин), которого многие ещё при жизни святым считали, никогда не говорил людям: «Я тебя благословляю». Вместо этого он только советовал им что-либо делать. Как вы строите своё общение с паствой?
- Так вот каждому же человеку дана Богодарованная свобода. Вот поэтому существует зло, потому что Бог никого не подавляет: человек свободный. Вот перед тобой два пути: путь жизни и путь смерти - сам выбирай. Мы видим, что большинство людей всё-таки выбирают пространный путь, ведущий к погибели и духовной, и вечной. И поэтому никакой духовник, какой бы он ни был духовной жизни старец, не должен подавлять волю человеческую. Вот батюшка Серафим говорил: «Я бы посоветовал сделать вот так». А когда человек говорил: «А может быть, вот так, батюшка?» - «Ваша святая воля». То есть, как хотите, так и поступайте. Я вам посоветовал. И человек, верящий в силу духовничества и благодати Божьей в этом старце, конечно, принимал , его совет. И так любой духовник делать должен. Нельзя так - я тебя благословляю! - а человек совершенно к этому не готов. Были случаи такого уродливого духовничества. Если услышите, что духовник постоянно: «Я, я, я», - значит там нет настоящего духовничества, это не Божий дух, это дух гордыни, желание властвовать над наследием Божием. Бог свободу дал всем.
- Современное монашество вызывает у вас беспокойство. Пропал дух христианский?
- Скажем, дух-то никогда не пропадёт, он всё равно есть в людях. Но, конечно, многое изменилось в теперешней жизни монастырской. В основном монастыри ведь питало крестьянство. Они умели всю крестьянскую работу делать, монастыри этим жили. Сейчас деревня почти умерла, и все современные люди уже не умеют и не хотят учиться этой работе. Они выросли в квартирах около батарей, около телевизоров. Поэтому у них уже нет этого горения духа. Потом прекращение гонений расслабило людей. Иоанн Златоуст говорит интересную вещь: истинная свобода церкви тогда, когда она гонима. Да и люди не те: духовно повреждены, слабы. Скажем, монахи сейчас из монастыря в монастырь переходят. Непослушание, ропот, нетерпение, послушания не нравятся. Почему? Подумал: мы же, можно сказать, из прошлого века, могикане. А детство вспоминаю: мы все почитали и слушались своих родителей. Выскочишь на улицу побегать, там ребята по 17-18 лет. Мать выходит, кричит: «Витька, Ванька, домой». «Ой, мать вышла», - и сразу все по домам разбегались. Это воспитывало послушание и уважение к старшим. А теперь прыщавый юнец лежит перед телевизором, мать скажет - пойди, помоги. «Да пошла ты!». Если они своих родителей не почитают, то как они нас-то будут слушать? Почему это изменилось? Благодаря большевизму, который разрушил все устои жизни. Корни были вырублены. Ничего плохого нет в том, чтобы слушать и уважать своих родителей. За их почитание Бог обещает долгую жизнь и благоденствие.
- Иеромонах Фотий недавно прославился: во время Рождественского поста участвовал в шоу «Голос». Патриарх его поздравил с победой. Станут ли для монахов нормой такие выступления?
- Для меня, по крайней мере, это странно. Как монах во время поста где-то там поёт?
- Вы бы не благословили его?
- Разумеется, не благословил бы. Пусть он в другое время, в пасхальный период поёт, выступает. А постом Рождественским... Да и вообще, как монаху участвовать в шоу? Мне это непонятно.
Епископ Сергий (Булатников)
- На сайте епархии есть раздел «вопросы-ответы», многие связаны с семейной жизнью. В России процент разводов зашкаливает.
- Зашкаливает.
- С чем вы это связываете?
- С отсутствием христианского воспитания и гордыней. Ведь брак - тоже крест, испытание. Двое встретятся - юные, горячие, красивые, молодые. И у них мысль, что они друг для друга созданы: прекрасные глаза, красивый голос, походка, внешние данные. Но одно дело встречаться под луной, другое - жить вместе. У каждого человека свои недостатки, странности. Это надо же терпеть, понять другого человека, стать его частью. Брак складывается, когда стараются что-то друг другу прощать. Восторги любви быстро проходят, потом начинается неизбежная проза жизни, когда нужно трудиться, обеспечивать семью, заниматься домашним хозяйством. И, может, к середине жизни приходит глубокое, настоящее чувство единения. Но терпения нет. Молодежь сейчас - всё и сразу. Что-то не так? Ножкой топнула: «Я с тобой развожусь». Так всё легко и просто. Не хотят терпеть, а надо. Что-то прощать, что-то исправлять любовью своей. Некоторые в вечном поиске находятся, по 4,5 раз женятся. В лучшем случае это всё превращается в долголетнее мирное сожительство разных людей: «доброе утро» друг другу говорят, и расходятся по своим делам. Но это же не семья. Семья должна быть любовью спаяна. Одно целое - отец, мать и дитя по образу Троицы, один дух, одно тело. Это понятие утрачено. Сегодня пылкая любовь, а через 2-3 месяца охлаждение. И ведь дети от этого страдают. Они появляются, а потом у них второй папа, третий. Это уже травма для ребёнка.
- Может, тогда современному нетерпеливому человеку вообще не жениться?
- Но как? Жизнь же должна продолжаться. Если люди думают в брак вступить, если они верующие хоть как-то, надо обратиться к священнику, побеседовать, чтобы он им рассказал, что такое брак, как к этому подходить. Чтобы они уже не делали поспешных шагов, а смотрели вперёд: получится ли что-нибудь с этим человеком в жизни. Раньше как было? Сейчас это считают жестокостью, домостроем. Одна старушка мне рассказывала: «Отец утром говорит: девка, пора тебя замуж выдавать. А я боюсь спросить: «Пап, а за кого ж?» - «Да вот Яшка с той деревни». - «Ах, он же страшный! Косолапый, рыжий, я за такого не пойду». - «Отец скажет - и пойдёшь. Люди работящие, не пьяницы, самостоятельные, ничего плохого за ними нет». Не нравился, потом привыкла. И всю жизнь с ним счастливо прожила». Потому что благословение родительское на ней было. Это же Божье благословение. А теперь молодым нужна «любовь». А они же даже не понимают, что такое истинная любовь. Страсти выдают за неё, и даже кощунственно говорят: «Давай займёмся любовью». Это же духовное понятие, единение душ человеческих, прежде всего. И она не сразу возникает, её надо возгреть, возрастить. Она прежде всего духовная, платоническая. Физическая сторона жизни - приложение. А у нас наоборот: сначала страсти. А потом рушится семья.
Павел ДМИТРИЕВ.
dpa@province-pskov.ru
Фото автора
Спасибо, Батюшка!